есть люди, которые одним своим существованием вдохновляют тебя становиться лучше. есть люди, которые не боятся ринуться хоть на край света. есть люди, которых стоит ждать.
столько добра происходит со мной в последнее время. такого нежного, всепоглощающего счастья и добра, ощутимого даже на ощупь. оно как теплый свитер крупной вязки, как пряное какао цвета корицы, как мягкое предрассветное солнце.
наверно, у меня депрессия или осенняя меланхолия, или просто что-то жуткое, что не поддается объяснению и здравому смыслу. но я просто не нахожу себе места. я не могу его найти ни в кирпичных домах, ни в одиноких качелях, ни в перешептывающихся тополях. уже второй день бездумно пью красное винишко прямо на работе в полной прострации и без желания делать что-либо. засыпаю в холодной квартирке с одинокими стенами, согнувшись в три погибели и обнимая коленки, прямо в одежде и на голом полу, желая кричать во все горло и не выдавая ни звука. спрыгиваю из полупустого автобуса и бездумно плетусь до озера, пытаясь вздохнуть и не чувствуя воздуха в легких совсем, не чувствуя ничего, кроме тягучей и проникающей в каждый уголочек тела грусти, отчаяния, желания сбежать куда-то - от всех, от каждого, от самой себя.
поверхность озера рябит, как на море, подгоняемая невидимым ветром. я жую сорванные с куста ледяные черные ягоды, сидя на полянке клевера и глядя на эту водную рябь, и дождь плачет и падает на мои волосы, на мой лазурный шарф, который я натянула уже на голову и сижу как бодхисатва с ледяными руками и пустой головой и втыкаю в это озеро и ничего не чувствую, кроме всепронизывающего холода, и ледяные пальцы обнимают книжицу керуака, моего единственного товарища, который может привести меня в чувство и с которым я хохочу в автобусе как сумасшедшая. и я сижу так по-буддистки минут пятнадцать, и мне все это в край надоедает, и что я вообще тут делаю, какую непреложную истину я пытаюсь найти, какую, черт ее возьми, правду, какой ответ, и я встаю, плетусь от озера, и меня несчастную жалеет какой-то старый рыбак, и я покорно сажусь в его белые жигули и он подвозит меня до аллеи, которая ведет к дому, и рассказывает про то, что рыбалка - его жизнь, его единственная радость, его всепроникающая сущность, и он улыбается и хохочет, когда узнает, что я журналист, и говорит, что подленькую погодку я выбрала для прогулки, но мне плевать.
и, кажется, я уже дома, и у меня все есть, но вся грусть мира села мне на плечи, и в моих глазах стоят слезы, и я хочу снова сбежать от всего этого, хочу найти успокоения, хочу найти хоть что-то, что заставит меня чувствовать безудержно счастливой, нужной, а у меня для этого только чашка пуэра и больше ничего. ничего то у меня нет, кроме черной дыры в душе, и всепроникающего отчаяния. и керуака в мокром рюкзаке, хохочущего вместе со мной надо мной на полянке клевера с промерзлых страниц, где-то у пенящихся морских волн биг-сура. мой несчастный разбитый папашка и я, его несчастная и разбитая вдребезги дочурка, для которых нет места в этом мире. ни крохотного пространства, ни островка.
пожалуй, я слишком часто и без необходимости возвращаюсь мыслями к своей первой большой любви. я даже не помню, как она тут очутилась - просто вспыхнула яркой вспышкой, крошечными шуршащими фейерверками, сбивая с ног и вскружив голову. помню, хотелось кричать, плакать, радоваться и смеяться так, чтобы каждый уголочек планеты услышал о моей любви. я хотела обожать и обожала. пыталась понять, и даже не понимая - понимала. эта любовь сделала меня такой, какая я есть сейчас. точнее, я сама себя сделала, опираясь на тонкие грани этой первой любви.
он был в чем-то лучше меня, и тем самым лепил меня словно из глины. он был моим духовным гуру, затронул чувственный уголочек моей души одним своим взглядом, одной улыбкой, тонкостью мысли, чуткостью прикосновения. я просто верю в родство душ, в обмен мыслями молчанием, во что-то, что выше любых слов. и у нас это правда было.
быть может, я и вовсе однолюб. быть может, я больше не смогу почувствовать то, что уже прочувствовала с другим человеком. но я буду хранить эти чувства как бесценный подарок, как что-то трогательно-нежное, хрупкое и постоянно нуждающееся в поддержке. это было что-то мое и что-то его тоже - моего обожаемого парнишки, от которого до мурашек по коже перехватывало дыхание и который делал меня безудержно счастливой одним своим присутствием, одним своим тембром голоса и нежным время-от-времени в полутемной комнатушке. который толкал меня - излишне осторожную - в бездну безумия, и только потом мы вместе размышляли о последствиях или не думали о них совсем. с которым мы смотрели на бесконечность вселенной в нескончаемом заснеженном поле и на зеркальное отражение неба в теплом прозрачном пруду. и с которым мы любили друг друга - без лишних слов, без никому ненужных прикосновений. и которого я всегда буду любить, несмотря на обстоятельства, несмотря на расстояние, несмотря на то, какими мы стали разными. у нас это было. и я верю, что до сих пор это как бы навечно есть.
забавно, как долго можно повторять себе, что все хорошо. осторожно, периодично, полушепотом чуть не крича, словно древнебуддистскую мантру. "все хорошо. все хорошо. все хорошо," - и солнце улыбается, и ветер из окошка автобуса обнимает, обволакивает, и ты, кажется, уже начинаешь в это верить.
а потом бездумно спрыгиваешь на остановке среди пшеничных полей. плетешься под эту мантру до тиши озера. сбрасываешь с лапок кеды и носочки, ступая на заросли клевера и подорожника. прикасаешься чувствительной поверхностью ладони к чувственной глади озера цвета неба. и теперь уже ты улыбаешься заходящему апельсину солнца, обнимаешь душою весь этот мир - с его озорными рыбками, прозрачными стрекозами, шуршащими утками и даже невесомыми неудачами. и уже действительно веришь - нет, чувствуешь всем своим трепетным сердцечком - что все хорошо. по крайней мере, здесь, сейчас, в этот сиюминутный момент.
@музыка:
nick cave & warren ellis – all things beautiful
ловили с ваней бесконечность над хрустальной поверхностью озер. тянули руки в синюю звездную гладь, смеялись подступающей грозе с ее молниями на полнеба под аромат мятного чая. разговаривали обо всем на свете, без утайки, о чем можно говорить только с хорошим другом - с тем, кого очень сильно любишь и кому веришь.
и просто улыбались падающим звездам необъятной вселенной.
впервые купалась голышом в глубоких водах реки. она окутывала мокрым шелком все мое девичье тельце, леденила каждую мою крохотную клеточку. вглубь, до самых легких.
кажется, я все безрассудней и бесшабашней этим летом. может, прекращать?
я влюбилась во французов. я просто по уши втюрилась в лео, хьюго и макса. в их сияющие улыбки и пытливые глаза цвета чая. и во французскую речь, которая бежит как ручей, и ласкает уши. спасибо за философию и веру в лучшее. и за отчаянный душевный романтизм. и бесконечное thank you в свой адрес.
мне так хочется писать что-то радостное, шуршащее, звонкое - как журчание ручья в прохладном уголочке леса! и мне так хочется жить так же радостно, шуршаще и звонко - как этому вымышленному ручью.
и хохотать всем свои существом в еще сонной тиши мира, растворяясь с вечностью на рассветных туманах озер.
сентябрьские ночи теплее августовских. сидели с ваней на моточках сена в открытом поле: в руках - мятный чай, над головой - мириады звезд. ползком подбирающийся туман со стороны городских огней и тонны разговоров обо всем на свете.
и ночь сразу такая теплая и хрустальная. и отдается звенящим эхом стон падающих звезд.
выбросила сегодня свою великую и несчастную любовь в реку - пусть плывет себе в заоблачные дали и ищет большое счастье. а на улице туман и осень, и там теплее, чем дома. первый сентябрь за четыре года не в мск.
мне, отчего-то, не пишется. на душе лишь один вопрос: буду ли я когда-нибудь чувствовать себя, как раньше? буду ли я ощущать себя беззаботной девочкой, и будет ли дышаться как-то невесомо легче?
у меня камень на душе. не камень, глыбища. смогу ли я теперь без грусти быть дома? ведь все трещит, ломается: оконные рамы, мамина воля, школьная дружба. я готова реветь белугой, готова кричать во все горло, только верните мне мои теплые годы. верните мне меня - счастливую. верните мне хорошую и добрую меня.
- давай ее не замечать, - сказал он, - давай презирать ее. мы с тобой гордецы.
мне нравится вредничать, как сэлинджер, когда мной пренебрегают. о боже, как же я хороша в этом. а еще мне нравится болтать с моим лапчатым в уютной кафешке, свесив лапки у окошка, окруженного новогодними гирляндами.
мне не быть хорошей в этом вечно шуршащем муравейнике. нетушки, с таким отношением мне попросту не быть.
первый день зимы, и первый невесомый снежок, и первое недопадение в искрящемся иллюминацией парке. и билетик до дома пылится и ждет своей минуты, и я такая нетерпеливая и довольная.
и моя незаменимая petite chienne в этом свежем декабре.